Кофе и сигареты. Кофейная эссенция. Пепельница до краев заполнена окурками.
Гляжусь в зеркало и так совершенно по-женски касаюсь кончиками пальцев своего лица. Морщинка. Вот здесь, между бровями. И здесь, в углах глаз и губ.
Старею?
Да ведь и он не мальчик, чтоб мне из себя девочку шестнадцатилетнюю изображать. Глупость. Янтарный свет расползается от яремной вены по всему телу. Так просто.
Так просто, что кажется несерьезным, нереальным. И вползают мелкие, но назойливые сомнения. А вдруг, я не смогу говорить. Или не смогу согнать с губ язвительную усмешку – броню, в которую я вечно заковываюсь, - и не сумею расковаться. Не сумею иначе. А вдруг, во мне что-то не так… Не так как надо. А как надо? Да и кому это все надо? Ему? Мне? Миру? Бред…
Господи, ну ведь взрослая, порядком остервеневшая баба – и что? – и как школьница веду себя. Столько опоэтизировнной чуши несу. Неужели и впрямь от чистого сердца? Сердце, слышишь, это от тебя? Глухо, как в танке. Молчит, значит соглашается, но стыдится ответить. Больное сердце, закованное в броню. Консервы с истекшим сроком годности. Сроком давности за мои преступления. «Я убивал, я лжесвидетельствовал, я прелюбодействовал…»
Но янтарный свет от яремной вены. И совсем-совсем уже не страшно.
Да, дальше будет только хуже. Да, и это отзовется болью.
Да. Я готова к этому. И не потому, что я закована в броню равнодушия и цинизма, нет, напротив. С янтарным светом между ключиц я поднимаюсь, отряхиваюсь, будто спросонья и готовлюсь к еще одному шагу в сверхчеловечность: не завоевать мир, не спасти его, не разрушить его, а просто - отдать себя миру.