У меня нет принципов. У меня есть только нервы.
Хочется спать, к субботе организм вымотался, но вся страна работает, вот и я - сижу щурясь в монитор и травлюсь крепким кофе. Никотиновый голод берет свое, я накидываю пиджак и выхожу на балкон. Зимнее раннее розово-золотистое солнце освещает и окрашивает абсолютное белое, ветер бросает снег прямо в лицо. Закуриваю, опускаю лицо и рассматриваю снежинки, упавшие на черную футболку. В детстве можно было заниматься этим рассматриванием часами: подставлять пушистую рукавицу, ловить снежинки и рассматривать узоры. Сейчас больше всматриваешься в лица.
Повинуясь памяти тела подставляю руку ладонью вверх. На сухой твердой горячей ладони (родинка, мозольки от поручня в общественном транспорте, линии и мелкие царапины) снег не задерживется надолго, мгновенно превращаясь в капельки воды. Вдох. Выдох. Затяжка. Солнце окрашивает снег в розовое и золотое. Я чувствую себя так, будто мне снова тринадцать, я только начала курить тайком от родителей и учителей, будто во мне с утра плещется какое-то неясное предвкушение и капелька алкоголя для куража, а на улице тепло и снежно, и впереди целый день - свободный, чудесный, радостный, холодный, мой.
Повинуясь памяти тела подставляю руку ладонью вверх. На сухой твердой горячей ладони (родинка, мозольки от поручня в общественном транспорте, линии и мелкие царапины) снег не задерживется надолго, мгновенно превращаясь в капельки воды. Вдох. Выдох. Затяжка. Солнце окрашивает снег в розовое и золотое. Я чувствую себя так, будто мне снова тринадцать, я только начала курить тайком от родителей и учителей, будто во мне с утра плещется какое-то неясное предвкушение и капелька алкоголя для куража, а на улице тепло и снежно, и впереди целый день - свободный, чудесный, радостный, холодный, мой.