У меня нет принципов. У меня есть только нервы.
Мы говорим и не можем остановиться. Видимо, все те пять лет упрямого молчания так повлияли на нас. Мы пьем красное вино, поем песни дуэтом, гладим кота, завариваем чай, курим, читаем друг другу стихи, цитируем прозу, мы не можем остановиться. Неважно, что утром на работу, мы говорим и говорим друг с другом. О бывших женах и мужьях, любовниках и любовницах, о работе, о музыке, о литературе, о сексе, о жизни, о смерти, о счастье, бедах, о любви и ненависти, о справедливости, о страхах, обо всем. Кот ходит на ушах, а на наши возмущенные возгласы, только что не машет нам приветственно лапой: "Мы все трое тут долбоебы, расслабьтесь". Я сплю, уткнувшись носом в твое плечо, завариваю чай и мою посуду стоя в твоем халате в твоем доме, ты ворчишь из-за недосыпа и тут же говоришь, что не говорить друг с другом невозможно. Я укладываю волосы, я крашусь, краем глаза наблюдая, как ты поправляешь галстук. Мы расходимся у подъезда, целуем друг друга в щеку и идем на работу. Ты подбадриваешь меня, советуешься со мной, жалуешься и слушаешь мои жалобы. Покуда ты еще не женился на своей новой возлюбленной, я радуюсь тому, что у нас впереди еще несколько месяцев этих ночных разговоров, утренних ворчаний, красного вина и песен под гитару. Потому что мне сейчас предельно легко.
И кто бы сказал нам пять лет назад, что все будет именно так. Да мы бы рассмеялись этому человеку в лицо.
И кто бы сказал нам пять лет назад, что все будет именно так. Да мы бы рассмеялись этому человеку в лицо.