У меня нет принципов. У меня есть только нервы.
Хельга, милая, ведь это с тобой не впервые. Ты ведь уже болела так. Давно, четыре года назад. С той лишь разницей, что тогда ты была не одна. Ты помнишь, как он бегал вокруг тебя с чаем и пледами, как в доме не переводились антибиотики, как холодно было той зимой в маленькой "стеклянной" квартирке? Ты помнишь как вы промотались по больницам с диагнозом, направлением и температурой под сорок? И как тебя не взяли не в одну больницу потому, что для взрослой тебе было слишком мало лет, а для детской слишком много? Помнишь, как тебя трясло ночами, помнишь эти ночные истерики: "Не трогай меня, я не могу дышать!"? И как ты заставала его по утрам бледным, с кругами под глазами? Он не спал, вслушиваясь в эти страшные хрипы. Помнишь, как он сказал однажды: "Самое страшное в этих хрипах - те моменты, когда они прекращаются"? Он слушал, слушал, боясь проспать момент, когда ты перестанешь дышать, боясь не успеть помочь.
Он ведь выдернул тебя из этой болезни, ты бы не выбралась одна. Он хотел чтоб ты жила. Рядом. Всегда. А ты? Ты испугалась. Ты сбежала от него. Просто сбежала и все. Испугалась серьезности отношений. Ведь тебе было слишком много лет для того, чтоб быть ребенком и слишком мало для того, чтоб быть взрослой.
Ты помнишь его? Вы познакомились в обезъяннике, ваши отношения начались с его амнезии и развились в твоей болезни. Разве они могли выжить, эти отношения, болезненные по своей сути? Не могли. Да и к лучшему.
Но, чер-р-р-т... Он был рядом. Всегда - рядом.
А сейчас ты сидишь, прижавшись к батарее, одна на полу своей комнаты, задыхаешься и, судя по всему, сплевываешь в ладонь куски легких. И от мысли, что твой родной отец, спящий за стенкой, не слышит свиста твоего дыхания, тебе хочется согнуться и выть. Хель, тебе нельзя болеть. Ты, когда болеешь, не умеешь быть взрослой и сильной. Ты маленькая и жалкая.
Но это - момент истины: ты одна. Задыхающаяся. Полуживая. Ненужная.
Он ведь выдернул тебя из этой болезни, ты бы не выбралась одна. Он хотел чтоб ты жила. Рядом. Всегда. А ты? Ты испугалась. Ты сбежала от него. Просто сбежала и все. Испугалась серьезности отношений. Ведь тебе было слишком много лет для того, чтоб быть ребенком и слишком мало для того, чтоб быть взрослой.
Ты помнишь его? Вы познакомились в обезъяннике, ваши отношения начались с его амнезии и развились в твоей болезни. Разве они могли выжить, эти отношения, болезненные по своей сути? Не могли. Да и к лучшему.
Но, чер-р-р-т... Он был рядом. Всегда - рядом.
А сейчас ты сидишь, прижавшись к батарее, одна на полу своей комнаты, задыхаешься и, судя по всему, сплевываешь в ладонь куски легких. И от мысли, что твой родной отец, спящий за стенкой, не слышит свиста твоего дыхания, тебе хочется согнуться и выть. Хель, тебе нельзя болеть. Ты, когда болеешь, не умеешь быть взрослой и сильной. Ты маленькая и жалкая.
Но это - момент истины: ты одна. Задыхающаяся. Полуживая. Ненужная.