У меня нет принципов. У меня есть только нервы.
"Должен предупредить с самого начала - я ни на что не жалуюсь. Но это

похоже на сумасшедший дом, где вам разрешили мастурбировать до конца ваших

дней. Весь мир приносят вам на подносе, и все, что от вас требуется, это

ставить знаки препинания в описаниях несчастий. Должен быть какой-то другой

мир, кроме этого болота, где все свалено в кучу. Не могу себе представить,

что это за царствие небесное, о котором так мечтает все человечество.

Лягушачье, наверное. Тухлый воздух, тина, кувшинки, гниющая вода. Сиди себе

на листьях кувшинок и квакай спокойно весь день. Я думаю, царствие небесное

- это что-то в таком роде.

Все катастрофы, которые я корректирую, оказывают на меня самое

благотворное действие. У меня прививки против всех болезней, всех катастроф,

всех горестей, всех несчастий.

Самое страшное для корректора - это угроза остаться без работы. Когда

мы собираемся вместе, вопрос: "Что вы будете делать, если потеряете работу?"

- повергает нас в ужас. Конюху, убирающему навоз, кажется, что нет ничего

страшнее, чем мир без лошади. Любая попытка объяснить ему, как безобразно

существование человека, всю жизнь сгребающего горячее дерьмо, - идиотизм.

Человек может полюбить навоз, относиться к нему с нежностью, если от этого

зависят его благополучие и счастье.

Эту жизнь, которая была бы для меня горчайшим из унижений, будь я

человеком с самолюбием, гордостью, запросами и т.д., - эту жизнь я сейчас

приветствую, как калека приветствует смерть, приветствую, как царствие

небесное, где нет болезней и нет ужаса перед концом. Все, что от меня

требуется в этом нереальном мире, - орфография и пунктуация. Пусть

происходит что угодно - главное, чтобы об этом было рассказано без ошибок."

(Генри Миллер, "Тропик Рака")