У меня нет принципов. У меня есть только нервы.
Итак, у меня полное блюдо мутантов оладьев... оладий... тьфу, бля, оладушков.
Триллер: Хельга на кухне. В общем, так. Придя с работы, я вспомнила, что дома оставалось скисшее молоко. Я подумала, что с ним надо что-то сделать и с нехорошим предчувствием собралась печь этих самых... Молока не обнаружила. Я-то обрадовалась, а папа уже завелся. И пошел за кефиром. Сначала это было что-то странное. То есть уже не блины, но еще не оладьи. Потом, когда консистенция была подобрана, выяснилось, что я забыла добавить соль...
Херня, что они все получились разнокалиберными. Херня, что некоторые не пропеклись, а некоторые - пригорели. В середине процесса позвонил бывший муж. Первое, что я сказала ему, было что-то вроде: "Почему ты еще жив". Человек впал в ступор. А мне вот непонятно, почему он жив при том, что я готовила ему в течение года.
Ладно, мой отец - святой человек. Он сказал, что ничего вкуснее не ел в жизни. Я ему, конечно, не слишком верю, ибо в двенадцать лет я сварила жутко пересоленный грибной суп, а он его ел и просил добавки. Боялся угробить мою самооценку.
Когда я закончила приготовление, я смогла лишь жалобно простонать: "Папа, а мясо в кисло-сладком соусе у меня лучше получается!".
На основании всего этого, есть мнение, что меня можно убивать. Долго, нудно и самыми изощренными способами. Такие дела.
Триллер: Хельга на кухне. В общем, так. Придя с работы, я вспомнила, что дома оставалось скисшее молоко. Я подумала, что с ним надо что-то сделать и с нехорошим предчувствием собралась печь этих самых... Молока не обнаружила. Я-то обрадовалась, а папа уже завелся. И пошел за кефиром. Сначала это было что-то странное. То есть уже не блины, но еще не оладьи. Потом, когда консистенция была подобрана, выяснилось, что я забыла добавить соль...
Херня, что они все получились разнокалиберными. Херня, что некоторые не пропеклись, а некоторые - пригорели. В середине процесса позвонил бывший муж. Первое, что я сказала ему, было что-то вроде: "Почему ты еще жив". Человек впал в ступор. А мне вот непонятно, почему он жив при том, что я готовила ему в течение года.
Ладно, мой отец - святой человек. Он сказал, что ничего вкуснее не ел в жизни. Я ему, конечно, не слишком верю, ибо в двенадцать лет я сварила жутко пересоленный грибной суп, а он его ел и просил добавки. Боялся угробить мою самооценку.
Когда я закончила приготовление, я смогла лишь жалобно простонать: "Папа, а мясо в кисло-сладком соусе у меня лучше получается!".
На основании всего этого, есть мнение, что меня можно убивать. Долго, нудно и самыми изощренными способами. Такие дела.
Хошь, зайкой назову?